Е. Марков

Южный берег (Из книги "Очерки Крыма")

...Если тебе хочется, читатель, погрузиться на несколько недель в живой родник неподдельной красоты, неподдельной поэзии, - тебе нечего искать Италии и Андалузии, ты найдешь все, что жаждешь, у себя на родине, на Южном берегу Крыма. Италия, читатель, не поразит тебя так, как поразит наш крымский Южный берег. В Италию ты переходишь через целый ряд постепенностей и подготовок. Красота и новизна не разом усиливают свой тон, а густеют незаметно с твоим движением к югу... Но Южный берег Крыма восстает перед твоими очами, пред душою твоею, во всей своей изумительной нечаянности, как что-то нежданное, негаданное, непохожее ни на что, тобою прежде виденное, неподготовляемое ничем, тобою только что пройденным. После беспредельного однообразия новороссийских степей, после унылых и безводных солончаков Перекопа, выжженных солнцем, ты попадаешь вдруг в бушующее изобилие воды, зелени и утесов. Русская равнина превращается в швейцарские пропасти, швейцарские вершины гор. Черная грязь делается камнем. Серенькое, низенькое небо севера раздвигается в глубокую синеву итальянского неба; яркие краски, резкие, рельефные тени ложатся там, где ты до сих пор видел бесцветность и плоскость. Коноплянник, с своим снотворным запахом, с своим сплошным лесом прямых стеблей - исчезает; вместо него является кудрявая виноградная лоза, вьющаяся, сквозящая золотом, осыпанная гроздями; она тоже дышит ароматами и полна ароматами, но ее ароматы бодрят и вызывают веселье, а не навевают сна. Исчезают вместе с коноплянником и эти неизмеримые, неохватные моря хлебов, которые мы зовем черноземною Россиею,- все одних и тех же хлебов, идущих из уезда в уезд, из области в область, одною непрерывною стеною...

...Эта горячая южная земля, под наитием этого южного солнца, родит из чрева своего, может быть, менее полезные, но зато более изящные и более драгоценные плоды. Она одаряет траву и дерево не сухим крахмалом зерна, а благовонными маслами, сахаристыми соками, яркими красками. Это царство плодов и цветов. Тут зреют олива, винная ягода, персик; тут цветут круглую зиму розы и фиалки. Ракиты - этого неизменного, всероссийского дерева нашего - нет. Вместо нее стоит кипарис - стройный, сжатый, крепкий как железо, не гниючий как железо. Наконец там земля, одна только земля, и все одинаковая земля, - здесь море и горы, высота и глубина, движение и неподвижность.

Вот что, читатель, в одно и то же время смущает и чарует твою фантазию, когда ты переносишься на Южный берег Крыма. Между твоим настоящим и твоим прошедшим разверзается бездна, и ты чувствуешь себя в плену у какого-то нового для тебя мира. Оттого ты смотришь на все, как во сне, обольстительном и невероятном сне. Ты долго будто не веришь волшебным декорациям, развертывающимся кругом тебя: этому синему морю, слитому с небом, этой подоблачной стене скал, этим деревенькам-игрушкам, которые словно уронил кто в хаос утесов и зелени. Зато, когда ты покидаешь Южный берег, когда волшебные декорации остаются вдали от тебя, душа твоя томится по ним, как по потерянному раю; мнимое сновиденье делается действительным сновиденьем наяву; оно дразнит тебя своими картинами, которых яркость закутана теперь туманом, но которые тем привлекательнее и назойливее, чем они стали неопределеннее. Люди, пожившие в Крыму и изведавшие наслаждения, которые дает один только Крым, никогда не забывают его...

Из книги "Очерки Крыма"