Глава VII. Негасимый огонь памяти

Тяжело писать эти страницы. Они тоже история и - живая, кровоточащая память миллионов советских людей, память о великих жертвах и лишениях, о мужестве и героизме во имя Победы.

В тревожное, горькое лето 1941-го все мы жили сводками Советского Информбюро. Как там на фронте? Когда же погонят ненавистного врага? Но вести приходили неутешительные. И каждый, кто мог носить оружие, рвался в бой. Симферопольские парни толпились у райвоенкоматов, требовали, чтобы их немедленно отправили на передовую. Они писали заявления, подобные вот этому, поступившему от комсомольца Валентина Душко в первый день войны:

"Мне еще только 17 лет, но я прошу послать меня на фронт. Даю комсомольское слово, что буду бороться до тех пор, пока не будут полностью уничтожены все враги моей матери-Родины. Буду бороться до последней капли крови, до последнего вздоха. Прошу военкомат не отказать в моей просьбе и послать меня в действующую армию".

За первые два дня войны четыре тысячи молодых симферопольцев подали в военкоматы такие заявления. Призыв партии подняться на священную борьбу с немецко-фашистскими захватчиками нашел горячий отклик в сердцах тысяч и тысяч жителей города. Как и в гражданскую войну, первыми уходили на фронт коммунисты.

В Симферополе из крымчан сформировалась 51-я армия, прославившая себя в боях за Крым. Основу армии составили симферопольцы. К 4 июля план мобилизации был полностью выполнен по всему Крыму. Взамен призванных в армию на заводы и фабрики, в тракторные бригады колхозов и совхозов шли домохозяйки, подростки, ветераны производства. Оставшиеся рабочие, чтобы компенсировать убыль квалифицированных кадров, трудились по 11 часов в сутки, многократно перекрывая нормы. Так, на Симферопольском мотороремонтном заводе 62 стахановца ежедневно выполняли по 2-4 нормы. К такой работе звал их крылатый лозунг: "Все для фронта, все для победы!".

Предприятия перестраивались на военный лад. Швейная фабрика им. Н. К. Крупской полностью перешла на выпуск обмундирования. Артель "Индустрия" быстро освоила производство гранат, взрывателей к минам, саперного инструмента. Машиностроители Симферополя широко развернули ремонт танков и другой боевой техники.

На предприятиях, в учреждениях, институтах часто проходили митинги, на которых вырабатывались коллективные решения - что сделать, как помочь стране? На митинге в Крымском сельхозинституте им. М. И. Калинина студенты приняли резолюцию, в которой призвали молодежь города, всех его жителей выехать на уборку урожая. На этот призыв откликнулись и последовали примеру студенты других вузов, учащиеся техникумов всего Крыма, старшеклассники, домохозяйки. Благодаря их помощи, колхозы и совхозы Крыма, отправившие на фронт большую часть комбайнеров и трактористов, убрали на редкость богатый урожай 1941 года на 15-20 дней раньше, чем в предыдущем 1940-м.

Даже подростки, дети старались оказать посильную помощь фронту. Это они - комсомольцы и пионеры Симферополя - стали инициаторами сбора теплых вещей и белья для Красной Армии. Инициативу 30 июня 1941 года одобрило бюро обкома ВЛКСМ. В фонд обороны симферопольцы сдавали ценные вещи, денежные сбережения, добровольно сдавали кровь.

Город привыкал к суровым прифронтовым будням - к пронзительному вою сирен воздушной тревоги, к сотрясающим землю разрывам авиабомб, к дыму и ночным всполохам пожаров, к лихорадочным залпам зенитных орудий, к непроглядной темени вечерней светомаскировки и окнам, крест-накрест перечеркнутым полосками бумаги. Сформированные из жителей отряды противовоздушной обороны тушили пожары, разбирали завалы от рухнувших зданий.

В середине сентября враг вышел к Перекопу. Ожесточенные бои развернулись у самого порога Крыма.

Готовился к схватке с фашистской ордой и Симферополь. Па окраины города ежедневно выходили тысячи людей, чтобы как можно скорее завершить строительство противотанковых рвов, дзотов, окопов и других оборонительных сооружений. На заводах рабочие демонтировали и грузили в эшелоны оборудование. Эвакуировались предприятия. Завод продовольственного машиностроения выехал в Воронеж, консервный завод им. С. М. Кирова в Ташкент. Началась эвакуация детей, семей рабочих и служащих.

Эвакуация многократно осложнилась, когда гитлеровцы перерезали железную дорогу через Чонгар и остался один путь - на Керчь. Вслед за оборудованием уезжали и те, кто должен был смонтировать его на новом месте, порой прямо под открытым небом, и там, в кратчайшие сроки, наладить выпуск оружия, боеприпасов, консервов и другой продукции, нужной фронту.

Кто не уезжал, записывался в народное ополчение. На продмаше, например, в ополчение вступили все рабочие и служащие. Впоследствии часть ополченцев отошла с регулярными войсками Красной Армии к Керчи, где переправилась на кавказский берег, часть пополнила ряды защитников Севастополя, партизанские отряды.

Постановлением бюро Крымского обкома ВКП(б) от 23 октября 1941 года в Симферополе, Севастополе и Керчи были образованы городские комитеты обороны во главе с первыми секретарями горкомов партии. В тот же день обком утвердил состав штаба партизанского движения. Командующим партизанскими силами Крыма назначили А. В. Мокроусова, комиссаром - секретаря Симферопольского горкома партии С. В. Мартынова^*.

^* (В июле 1942 года их сменили М. Т. Лобов и Н. Д. Луговой. В дальнейшем перестройка системы партизанского командования производилась неоднократно.)

Штаб приступил к отправке в лес партизанских отрядов. Создавались эти отряды еще летом, создавались партийными органами. Первые секретари горкомов и райкомов партии отбирали для отрядов людей, прежде всего, конечно, коммунистов, в индивидуальном и строго добровольном порядке. Ушли в крымские леса 1, 2 и 3-й Симферопольские партизанские отряды, мужественно и умело воевавшие затем с немецко-фашистскими оккупантами. Эти отряды возглавляли командиры Ф. Селезнев, Х. Чусси, П. Макаров и комиссары В. Филиппов, И. Третьяк, С. Чукин.

Формировалась и сеть подпольных организаций. Руководство подпольем было возложено на областной партийный подпольный центр во главе с ветераном партии И. А. Козловым. Местом пребывания работников центра была выбрана Керчь. Как показали дальнейшие события, выбрана неудачно: из-за своего окраинного положения центр не успел наладить связь с подпольщиками других городов Крыма и с приходом в Керчь наших войск легализовался.

Новый подпольный центр обком партии утвердил в октябре 1942 года в составе трех человек. Но в силу сложившихся обстоятельств состав подпольного центра, находившегося теперь в расположении партизанских отрядов, претерпевал частые перемены. Бессменным его членом до освобождения Крыма был только Н. Д. Луговой.

Обстановка менялась стремительно, не оставляя времени для размышлений. Гитлеровцы, овладев Перекопскими, Ишуньскими позициями, 28 октября возобновили наступление и прорвали нашу оборону. Острие их главного удара целилось на Севастополь. Они прошли западнее Симферополя, но Перекопской дороге, известной с незапамятных времен, более удобной и более короткой, чем все другие дороги, идущие к городу с севера.

Убедившись, что с ходу Севастополь не взять, гитлеровцы заняли город, который остался у них в тылу. Утром 2 ноября со стороны Севастополя, по Севастопольской улице в Симферополь вступила колонна вражеских войск. Начался мрачный, тяжелейший в истории города период фашистской оккупации, принесший его жителям неисчислимые страдания.

Едва прозвучала команда покинуть строй, гитлеровцы рассыпались по городу, бросились грабить магазины, ателье и мастерские, частные квартиры. Тащили все, что попадало под руку: мешки с крупой, женское белье, бутылки с вином, золотые кольца и серебряные подстаканники. Грабили, насиловали, убивали. В первый же день оккупации на деревьях вдоль улицы К. Маркса уже раскачивались трупы повешенных.

Железнодорожный вокзал

Через несколько дней стихийный грабеж сменился организованным. Разные "зондеркоманды" педантично описывали оставшееся оборудование предприятий, уцелевшие в магазинах и на складах промтовары и продукты питания. Намечали сроки и способы "реализации" чужого добра. Одна из таких команд действовала во дворе нынешнего кинотеатра им. Т. Г. Шевченко. В огромные подвалы прилегающего здания из библиотек города свозили грузовиками книги, навалом, как мусор. "Специалисты" сортировали "поступления". То, что на их взгляд представляло ценность, паковалось для отправки в Германию. Остальное - произведения советских писателей, марксистская литература - подлежало сожжению. Не один день пылал костер из книг под стенами нынешнего издательства "Таврия"...

С бесцеремонностью оккупантов гитлеровцы устанавливали в городе "новый порядок". Посдирали указатели с советскими названиями улиц и повесили свои желтые таблички с черными готическими буквами. Уничтожили все вывески советских учреждений. Вместо них - под германским орлом и свастикой - появились немецкие. За ними располагались звенья оккупационного террора: полиция, штаб оккупационных войск, управление СД (обычно его именовали гестапо).

Оккупанты закрыли все школы, разграбили все, что оставалось от эвакуированных вузов, закрыли все магазины. "Освободившиеся" таким образом помещения использовали под госпитали, гаражи, конюшни, разного рода увеселительные заведения. Например, в помещении, занимаемом сейчас магазином мужской одежды "Кипарис", открыли игорный дом - казино "Вена" - "только для немцев". Через перекресток от него, в нынешней аптеке, обосновалось казино для офицеров гитлеровских союзников. Таблички, запрещающие вход местным жителям, желтели на драмтеатре, на многих кинотеатрах.

Афишные тумбы, рекламные щиты города были густо заклеены приказами и распоряжениями оккупационных властей, грозивших за ослушание самыми свирепыми карами. Один из первых приказов обязывал всех жителей зарегистрироваться на бирже труда, открывшейся в помещении Дома пионеров (улица Желябова, 17). Уклоняющимся от регистрации грозил расстрел.

Повадки оккупантов были знакомы старшему поколению симферопольцев по не такому уж далекому для того времени 1918 году. Ждали, что будут грабить без зазрения совести, глумиться над русскими людьми и русской культурой, воровать художественные и исторические ценности, уничтожать памятники старины.

Да, тут гитлеровцы остались верны "традициям": тащили все, что можно было погрузить в вагоны. Они полностью вывезли в Германию Симферопольский авторемонтный завод, все ценное оборудование локомотивного депо, электростанции, даже медные контактные провода трамвая. Они расхищали музейные экспонаты. Покушались и на историю. В годы оккупации фашистские "ученые" проводили "раскопки" на Неаполе скифском. Они взорвали один из самых интересных склепов городища вместе с единственным наскальным рельефом всадника-скифа. Новоявленные мракобесы преследовали вполне определенную цель: стереть с лица земли следы нашей предыстории, чтобы эти следы не мешали строить "концепцию", согласно которой исконными обитателями Крыма были восточно-германские племена готов. Даже Симферополь фашистские идеологи намеревались переименовать в Готенбург, а Крым - в Готенланд.

Всего этого от гитлеровцев ждали. И только это никого бы не удивило. Но никто в первые дни оккупации не знал, хотя почти полгода войны дали тому достаточно веских доказательств, что фашисты пришли с дьявольским планом массового истребления советских людей, что Гитлер, готовя нападение на нашу страну, издал приказ: "Нужно уничтожить 20 миллионов человек... Это будет одной из основных задач германской политики, задач, рассчитанных на длительный срок..."

И оккупанты использовали любой повод, чтобы привести в действие этот приказ бесноватого фюрера. Первая трагедия произошла в декабре на улице Полигонной, где вражеские солдаты-обозники грабили жителей особенно рьяно, забирая все - от продуктов и одежды до запасов топлива. Это породило акт стихийной мести. В расположении обоза произошел взрыв, которым были убита лошадь и гитлеровский солдат. Вечером комендатура объявила по радио, что завтра в 12 часов дня на месте смерти германского солдата будут казнены 50 симферопольцев.

К месту казни согнали жителей улиц Братской, Выгонной, Полигонной. На двух грузовиках привезли 50 обреченных. Последовала дикая, жуткая расправа. Пьяные конвойные стаскивали на землю по два человека, выкручивали им назад руки и стреляли разрывными пулями в затылок - на глазах у очередных жертв, на глазах женщин и детей. Расстреляв всех, убийцы с гнусным хохотом и улюлюканьем принялись сдирать с убитых окровавленную одежду и обувь. А подневольных зрителей трагедии заставили закапывать трупы.

Вскоре город узнал о еще одной трагедии - массовом расстреле жителей и военнопленных в верховьях Петровской балки. Те, кому потом пришлось хоронить убитых, видели, что перед расстрелом палачи подвергали советских людей страшным пыткам. Тела были покрыты рубцами от побоев, на многих вырезаны звезды.

Каждый день на окраинах города раздавались выстрелы. По городским улицам прокатывались облавы. Пойманные, как правило, не возвращались домой. Нередко гитлеровцы объявляли о мобилизации жителей на работы, об эвакуации в другие города. И уводили на расстрел колонны обманутых людей. Подобным образом они расправились с большей частью еврейского населения города. За первые два месяца оккупации фашисты уничтожили 16 700 симферопольцев.

Оберпалачи Симферополя - шеф городской СД оберштурмбаннфюрер Цапп, шеф городской полиции майор Боше, ортскомендант майор Кришель - отвели за городом места для массовых казней: противотанковый ров к югу от города, в Курцовской балке; в долине реки Чуюнчи на 10-м километре Феодосийского шоссе; в Дубках но Николаевскому шоссе. Страшный концлагерь смертников оккупанты устроили на землях совхоза "Красный" (сейчас совхоз им. Ф. Э. Дзержинского). За колючей проволокой ждали своего смертного часа женщины, дети; на особой территории томились военнопленные. Партиями по 80-150 человек людей вывозили на расстрел. Трупы складывали штабелями и, облив бензином, сжигали. Сам режим лагеря был построен так, чтобы вызвать максимально высокую смертность людей. Люди умирали от непосильной работы и жестоких побоев, от голода и болезней. Издевательский дневной рацион: на 6-8 человек - буханка эрзац-хлеба из смеси просяной и кукурузной муки с отрубями и травой, литр жидкой баланды из перловки - быстро приводил к истощению, к дизентерии и брюшному тифу. Восемь тысяч советских людей расстреляно и замучено в этом лагере.

Верными подручными фашистских палачей были буржуазные националисты, кубанские "легионеры", власовцы, бывшие кулаки и нэпманы, разного рода уголовные элементы из местного населения. Отряды, сформированные из них гитлеровцами, выполняли самую кровавую, самую чудовищную "работу": выслеживали коммунистов и комсомольцев, пытали и расстреливали патриотов. "Прославились" они садистскими убийствами в совхозе "Красном", где бросали в колодец, закапывали живыми женщин и детей.

Не менее жестоко, чем к "подозреваемым" мирным гражданам, оккупанты и их подручные относились к военнопленным. В городе находилось несколько лагерей и "госпиталей", где томились советские бойцы и командиры. Наиболее мрачную славу обрел концлагерь на территории "Картофельного городка", находившегося у железнодорожной ветки к кожкомбинату. В полуразрушенных сырых подвалах бывшего овощехранилища и просто под открытым небом фашисты держали около шести тысяч красноармейцев. Кормили их раз в день болтушкой из отрубей, размешанных в сырой воде. Беспричинно и нещадно избивали прикладами, палками, резиновыми плетками. От истощения, дизентерии, простуды ежедневно умирало до 50 заключенных. Умерших вывозили из лагеря на подводах, в которые были "впряжены" другие военнопленные, предельно истощенные, еле державшиеся на ногах.

Погибли почти все узники "Картофельного городка", тысячи заключенных из других концлагерей. Мы не должны забывать, что их смерть - неимоверно мучительный подвиг, что измене патриоты предпочли смерть.

Трагична участь и сотен ни в чем не повинных людей, застигнутых оккупацией в больницах. Именно в больнице - областной психиатрической - фашисты совершили одно из самых чудовищных преступлений. В первые же дни своего хозяйничанья в городе они согнали всех больных в сырые и холодные подсобные помещения, лишили их всякой медицинской помощи, белья, постельных принадлежностей. Больные спали вповалку на голых кроватях. Кормили их не лучше, чем заключенных тюрем и концлагерей.

За зиму 1941/42 года из 700 больных умерло 250. Остальных, в том числе 50 детей в возрасте от 8 до 14 лет, умертвили в начале марта в "душегубке". Загнали в "душегубку" и весь хозяйственный персонал больницы - сторожей, дворников, истопников.

В зданиях областной психиатрической больницы оккупанты разместили "госпиталь" для военнопленных - для их уничтожения теми же средствами: голодом, холодом, болезнями.

Непрерывным, невыносимым кошмаром нависла над городом оккупация. Каждый день - трагедии: убийства, истязания, надругательства. Каждый день - страх: снова охотятся за молодежью для отправки на каторгу в Германию. Значит, в любой момент могут ворваться в квартиру, забрать дочь или сына. Снова пьяные дикие оргии в казино. Значит, кого-то еще втянут в этот грязный, тошнотворный омут. Снова приходится идти на базар, чтобы на одежду выменять какие- нибудь продукты. Значит, видеть тупые, самодовольные морды оккупантов, их гаденькие ухмылки...

Оккупационный террор не запугал советских людей. Это признавали даже враги. Они ведь тоже пытались потом осмыслить уроки войны. Бешеный, кровавый террор 1941 года не достиг цели. "...Облавы окончились полным провалом. Во всяком случае, Симферополь по-прежнему оставался непокоренным. Еще более безуспешной оказалась другая облава... Она была организована СД 12 января 1942 г. Руководил облавой офицер СД доктор Браун, которого впоследствии военный трибунал в Нюрнберге приговорил к смертной казни"^*.

^* (Диксон Ч. О., Гейльбрун О. Коммунистические партизанские действия. - М., Воениздат, 1957, с. 181.)

Город не только не покорился. Он вступил в ежедневную, ежечасную борьбу с врагом. Нодпольную борьбу.

Первую подпольную группу в Симферополе еще в ноябре 1941 года организовал коммунист Ф. И. Беленков. Затем возникла группа коммуниста И. Г. Лексина. К концу года вступили в неравную борьбу с коварным и жестоким врагом комсомольско-молодежные группы Василия Бабия, Семена Кусакина, Лидии Трофименко, Николая Долетова, Игоря Носенко, Бориса Хохлова, Анатолия Косухина.

Комсомолец Анатолий Косухин начал с того, что смонтировал радиоприемник, регулярно слушал и записывал сводки Совинформбюро. Его товарищи распространяли эти сводки в виде листовок по городу. Позже вместе с Б. Хохловым и И. Нечипасом (нынешним директором издательства "Таврида") А. Косухин устроил подпольную типографию, где печатались листовки - "Вести с Родины". Листовки подпольщиков служили серьезной моральной поддержкой для населения; они звали на борьбу сильных, не давали упасть духом слабым. Именно листовки подпольщиков сообщили симферопольцам о разгроме гитлеровцев под Москвой, а затем - под Сталинградом.

Улица 60-летия СССР в районе музыкального училища

К агитационно-пропагандистской работе со временем прибавился сбор разведывательных и агентурных сведений, диверсионные акции. В мае 1943 года комсомольско-молодежные группы объединились в молодежную Симферопольскую подпольную организацию. Руководил этой организацией С. Кусакин, после его гибели А. Косухин. Объединение удесятерило силы молодых подпольщиков.

Из групп этой организации наиболее четко прослеживается боевой путь "Особой диверсионной" В. Бабия. Почти все ее члены дожили до того дня, когда на улицы нашего города пришел светлый праздник освобождения. А потом заместитель командира группы В. Енджеяк написал книгу о том, как сражалась "Особая диверсионная".

Группа эта состояла из бывших учеников 1-й средней школы, закончивших накануне войны 9-й класс. Жили ребята в Салгирной слободке. Не сразу они нашли свое место в рядах бойцов невидимого фронта. Поначалу пытались уйти к партизанам, занимались саботажем в ремонтных мастерских воинских частей врага. Летом 1942 года Василий Бабий, поступивший на работу в железнодорожное депо, перетянул туда целый десяток своих школьных товарищей. В кучах металлолома ребята разыскали детали винтовок, смастерили обрезы. Бабию удалось установить связь с А. Косухнным, через которого группа получила задание выявлять склады боеприпасов и горючего, другие важные объекты, собирать сведения о железнодорожном движении. Учитывая возможности крепких, рослых ребят, А. Косухин предложил им готовиться к крупным диверсиям. Чтобы действовать в городе, охраняемом усиленными нарядами патрульной службы и полиции, надо было знать пароли, иметь пропуска, для этого нужна была военная форма противника.

Пароли, пропуска взял на себя член группы Василий Алтухов, которого подпольщики сумели "устроить" в полицию. Один комплект вражеского обмундирования ребята получили через А. Косухина. Остальные предстояло добыть самим.

Ребята знали, что в здании бывшей панорамы "Штурм Перекопа" (сейчас - художественный музей, ул. К. Либкнехта, 35) размещается интендантский склад. Группа разработала план нападения на склад. В операции участвовали В. Бабий, одетый в фашистскую униформу, "арестованные" В. Енджеяк и Б. Еригов, "полицай" В. Алтухов и А. Косухин, тоже в форме гитлеровского солдата.

Операция прошла блестяще. Ребята обезоружили и связали часового. Ворвались в комнату, где помещался гарнизон (более 20 человек!). Перепуганные охранники покорно выполнили требование подпольщиков - легли на пол. Взяв оружие, кипы с обмундированием, демонстративно "заминировав" окна и двери, группа исчезла в ночной темноте.

Вражеская форма, или, как говорили ребята, "волчья шкура", помогла провести удивительно смелые и рискованные диверсии: взорвать склад боеприпасов на территории совхоза "Красный", нефтебазу у железнодорожного переезда, склад горючего на Феодосийском шоссе.

Ряд крупных диверсий группа провела, так сказать, по месту работы. Магнитными минами она в одну ночь вывела из строя три цеха паровозного депо - литейный, кузнечный и токарный. Первые два бездействовали больше недели. А токарный - всю зиму 1943 года.

Среди бела дня ребята взорвали пристанционную водонапорную башню - главное звено в системе заправки паровозов водой. Молодые подпольщики сыпали песок в буксы вагонов, подбрасывали в тендеры паровозов "угольки-взрывалочки" - замаскированную под куски угля взрывчатку, которую они изготовляли сами из толовых шашек.

Всего группа В. Бабия осуществила 23 серьезные диверсии, уничтожила в перестрелках 80 гитлеровцев.

Активно проявила себя в подпольной работе организация Я. П. Ходячего.

Бывший боец Первой Конной армии чекист Яков Прокофьевич Ходячий ушел добровольцем на фронт в дни боев на Перекопе. Под Сарабузом (ныне нос. Гвардейское) попал в окружение и оказался на оккупированной территории. Ночью пришел в Симферополь, нелегально поселился у родственников. Приказ немецко-фашистского командования грозил расстрелом как за неявку советских военнослужащих для сдачи оккупационным властям, так и за их укрывательство. Сразу же, как только удалось легализоваться с помощью фальшивых документов, Я. П. Ходячий стал создавать подпольную группу. Первыми членами группы стали Лидия Орленко - жена Якова Прокофьевича, ее родственники - Матрена, Григорий, Нина и Анна Орленко, ближайшие друзья семьи - Алексей Шерстюк, Анна Гусева, Яков Сафонов^*.

^* (В литературе о симферопольском подполье Я. Д. Сафонов больше известеи иод кличкой "Свинолобов".)

В ходе подпольной работы Ходячий установил связь с группой старшего лейтенанта В. Терещенко из лагеря военнопленных в совхозе "Красном", с группой медицинских работников О. Булавинцевой, с молодежными группами В. Сбойчакова и И. Беспалова, с подпольщиками мясокомбината, кожевенного завода, театра. В результате сложилась разветвленная, боеспособная подпольная организация. Своими многочисленными диверсиями она наносила существенный урон оккупантам: травила скот и лошадей, портила кожсырье и оборудование.

Особенно резко возросли сила и действенность ударов по врагу после того, как в феврале-марте 1943 года организация Ходячего установила связь с партизанами и подпольным центром, который направил в эту организацию своего уполномоченного И. Я. Бабичева. Через Бабичева организация получила задание вести детальную разведку аэродромов, воинских складов и других важных объектов. В частности, предстояло разгадать секрет неуязвимости аэродрома в Сарабузе. Советская авиация систематически, интенсивно бомбила этот аэродром. Каждый раз его окутывало пламя пожаров, слышались взрывы. Но стихала бомбежка, и аэродром как ни в чем не бывало принимал и отправлял самолеты.

Разгадать уловку врага взялся сам Я. П. Ходячий. Через своих людей на бирже труда он получил направление на должность кучера крымского инспектора германской авиации. Пными словами, получил доступ на все аэродромы полуострова. Тем же путем, в ту же инспекцию устроилась уборщицей Анна Орленко.

Вдвоем они быстро справились с заданием. Уже в апреле 1943 года Яков Прокофьевич, получив освобождение от работы по "больничному листку", выданному О. Булавинцевой, сам отнес в лес карту немецких аэродромов в Крыму, детальную расшифровку суточной работы Симферопольского аэродрома и другие ценные документы, выкраденные в штабе инспекции Анной Орленко. Сообщил он и разгадку неуязвимости Сарабузского аэродрома. Как кучер германского инспектора, Я. П. Ходячий проник на этот аэродром и установил, что прежнее летное поле гитлеровцы превратили в ложный аэродром. При бомбежках там рвутся специально для этого устроенные толовые заряды, горят бочки с нефтью. А настоящий аэродром действует без помех в пяти километрах от ложного.

Меньше чем через неделю советские бомбардировщики смешали с землей этот аэродром и его штаб в Кара-Кияте (ныне станция Битумная). Было уничтожено 28 самолетов и 49 летчиков. Налеты наших бомбардировщиков продолжались. Вскоре гитлеровцы потеряли еще около 70 самолетов на аэродроме в Сарабузе и до 100 самолетов в Саках^*.

^* (Чирва И. С. Крымское подполье 1941-1944 гг. - В сб.: Крым в Великой Отечественной войне Советского Союза 1941-1945 гг. - Симферополь, Крымиздат, 1963, с. 219-221.)

А тем временем организация продолжала диверсионную работу. Неподалеку от станции Кара-Кият в ночь на 25 апреля В. Сбойчаков и А. Орленко, заложив в полотно дороги мину, пустили под откос эшелон с боеприпасами. В тот яге день члены организации взорвали склад с боеприпасами в Марьино (тогда Марьяновка). Дважды, в мае и июне, патриоты поджигали воинский гараж на мясокомбинате. Сгорело семь грузовиков и запасы медикаментов.

Трудно даже перечислить славные дела симферопольского подполья. И тем не менее они - только часть подвига Симферополя в годы Великой Отечественной войны. Представление об этом подвиге будет неверным, если хотя бы вкратце не сказать, как воевали симферопольцы на фронте, где, собственно, и решалась судьба страны.

Мы уже упоминали о том, что целые симферопольские формирования входили в 51-ю армию, которая защищала Перекоп, участвовала в Керченско-Феодосийском десанте, освобождала Симферополь и Севастополь. Звания Героя Советского Союза удостоены за годы войны девять симферопольцев: М. П. Мальченко, С. Д. Пошивальников, А. М. Раснецов, И. А. Шардаков, В. А. Карлов, В. С. Новиков, И. Ф. Рыбалко, Г. Ф. Покровский, А. В. Гладков. Из числа симфероиольцев-партизан выдвинулись выдающиеся командиры и политработники: командир 3-го района партизанских отрядов Г. Л. Северский, комиссар В. И. Никаноров и другие.

В "Неделе" - воскресном приложении к газете "Известия" - в № 4 за 1982 год опубликован отрывок из романа Владимира Карпова "Полководец" под заголовком "Бессмертные полки". В отрывке ярко показано, с каким упорством защищала Севастополь в дни третьего вражеского штурма 172-я дивизия под командованием полковника И. А. Ласкина.

Остановимся на этом подробнее: рассказ наш имеет прямое отношение не только к Севастополю, но и Симферополю.

Дивизия занимала 4-й сектор обороны (Северную сторону), куда враг решил нанести главный удар. Раннее утро 2 июня 1942 года началось ураганной артподготовкой гитлеровцев. Целый день больше тысячи орудий метр за метром перепахивали позиции дивизии. Взрывы снарядов слились в сплошной грохот. Волна за волной заходили на бомбометание по 20-30 вражеских бомбардировщиков. От пыли и дыма стало темно. Все вокруг горело, рушилось.

Кто поверит, что человек способен вынести такой ад больше одного дня? А он продолжался пять дней. Потом была атака противника, по численности в девять раз превосходящего наши войска и в десять раз по количеству орудий, имевшего полное господство в воздухе, имевшего танки, которых у севастопольцев совсем уже не было. Противника, уверенного, что мало кто уцелел из стоящей перед ним дивизии, встретил плотный прицельный огонь.

Бой, перемежавшийся шквальными артналетами вражеской артиллерии, длился весь день. Оглушенные, окровавленные бойцы вступали в яростные рукопашные схватки, дрались штыками, прикладами. И - не отступили ни на шаг.

Когда командующий сухопутными войсками СОР генерал И. Е. Петров узнал из доклада комдива Ласкина и комиссара Солнцева, что дивизия отстояла свои позиции, он с восхищением произнес:

- Мы не ошиблись, что на это опасное и ответственное направление поставили вашу дивизию. Такого сильного удара врага за семь месяцев обороны Севастополя мы еще не испытывали. Сегодня главная тяжесть пришлась на вашу, 172-ю. Она оказалась в центре главного сражения. Да, потери большие, но полки не сломлены. А раз живы они, будет жить и оборона!

Остается добавить, что 172-я дивизия была сформирована в основном из симферопольцев. Большая часть ее погибла на Перекопе. Оставшиеся в живых 900 симферопольцев по-прежнему были боевым обстрелянным ядром дивизии.

Сколько тех, довоенных улыбчивых парней со значками Осоавиахима и "Ворошиловский стрелок" полегло на Перекопе, на холмах Северной стороны! Но еще больше они уничтожили врагов. Потом сюда же придет, чтобы освободить город, 51-я армия, в составе которой тоже было немало симферопольцев.

И те, кто боролся в Симферополе, делали все, чтобы приблизить этот час.

Важный этап борьбы, требующий мобилизации всех сил и накопленного опыта, начался для симферопольского подполья с октября 1943 года, когда Красная Армия утвердилась на Перекопском плацдарме и накапливала силы для наступления. Никто уже не сомневался, даже враги, что освобождение Крыма произойдет в ближайшие месяцы.

В создавшейся обстановке особенно важно было дезорганизовать тыл противника, прежде всего транспорт и связь, уничтожать горючее, боеприпасы и другие средства боепитания, срывать вывоз награбленного. Успешное выполнение этих задач могло сберечь тысячи жизней наших бойцов на фронте.

Несколько раньше, в конце августа 1943 года, бюро обкома ВКП(б) проанализировало состояние подпольной работы в Крыму и обратило внимание на серьезные недостатки, в частности, на "явное пренебрежение в целом ряде подпольных групп и организаций к вопросам конспирации". Документ дает верную оценку положения: "Политическая беспечность, притупление большевистской бдительности дали возможность проникнуть в отдельные организации людям слабовольным, непроверенным и явным провокаторам".

Как раз летом 1943 года в подпольных организациях Симферополя произошли первые тяжелые провалы. Постановление указывало пути преодоления имеющихся недостатков, усиления подпольной борьбы. Бюро обкома утвердило новый состав подпольного центра. В него вошли П. Р. Ямпольский, Н. Д. Луговой, Е. П. Колодяжный, Е. П. Степанов и другие.

Чтобы приблизить к подполыо партийное руководство, в Симферополе в октябре 1943 года создается подпольный горком ВКП(б) в составе И. А. Козлова (секретарь), Е. Л. Лазаревой и А. Н. Косухина. Под руководством горкома действовали 42 подпольные организации и 8 отдельных групп. Комитет находился в доме № 33 по улице К. Либкнехта.

Одной из самых многочисленных и активных была в этот период организация А. А. Волоншновой. Организация насчитывала 60 человек и состояла из шести групп, которыми руководили В. К. Ефремов, Н. С. Усова, А. И. Иванова, О. М. Щербина, Т. В. Малик, А. А. Досычев.

Целый ряд диверсий провела группа железнодорожников во главе с В. К. Ефремовым, который стал с приходом оккупантов "русским начальником станции". 5 ноября 1943 года подпольщики заминировали эшелон с авиабомбами и снарядами, следовавший через Симферополь к Перекопу. Взорвался эшелон на станции Кара-Кият (Битумная). Чудовищной силы взрыв смел с лица земли все пристанционные постройки, разрушил полотно. Семь дней не мог двинуться на север ни один поезд.

Через неделю патриоты заминировали вагон с боеприпасами, еще через два дня - вагон с кислородными баллонами и горючим, еще через два - 17 ноября - сожгли восемь цистерн с бензином, взорвали состав с боеприпасами...

Все подразделения симферопольского подполья изо дня в день наращивали силу ударов по врагу. Подпольщики вынуждали оккупантов держать в городе многочисленный гарнизон, два полицейских батальона. Тем не менее противник не чувствовал себя хозяином положения, жить ему приходилось в постоянном напряжении. Подполье надо было уничтожить любыми средствами, и фашисты использовали для этого всякое отребье - предателей, провокаторов, уголовников...

И далеко не случайно в упоминавшемся постановлении бюро обкома партии так настойчиво акцентировалось внимание на вопросах конспирации, на горьком опыте первых провалов. В июне 1943 года СД арестовало группу выданных провокатором Г. Ищенко подпольщиков из организации Я. П. Ходячего. Руководитель организации накануне ушел в лес для передачи партизанам собранных сведений и потому избежал ареста.

Страшный, кровавый след оставил в подполье Г. Ищенко. Он срывал подготовленные операции, наводил карателей на явочные квартиры. По его доносу погиб, застигнутый на явочной квартире в Жигулиной роще, партизанский связной Иван Беспалов. Не оставалось ни малейшей надежды вырваться, и Беспалов отстреливался от наседавших гитлеровцев до последнего патрона. Последний оставил для себя...

Отчаянную попытку обезопасить симферопольское подполье от этого вражеского агента предпринял другой связник - Валентин Сбойчаков. Уже зная, что Ищенко - провокатор, Валентин пошел на встречу с ним, назначенную на городском кладбище. Там В. Сбойчакова ждали агенты СД. Молодой патриот погиб в фашистском застенке.

В декабре 1943 года каратели выследили и схватили Бориса Хохлова...

Увеличивался скорбный список потерь симферопольского подполья. Через страшные муки уходили из жизни его борцы; уходили с одной мыслью: не дать врагу ни малейшей возможности напасть на след товарищей, продолжавших борьбу.

В марте 1944 года агентам СД с помощью предателей удалось выявить основное ядро симферопольского подполья. Гитлеровцы спешили. Они понимали, что дни их хозяйничанья в Крыму сочтены, что подполье при отступлении под натиском Красной Армии превратится в грозную опасность. В середине марта по городу прокатилась волна арестов.

Заплечных дел мастера уже вершили свое кровавое дело. Не было таких пыток, которых бы они не применили к подпольщикам. Трудно даже представить, что перенесла в застенке Зоя Рухадзе. И не склонила головы. Сквозь все круги фашистского ада прошли и приняли мученическую смерть А. А. Волошинова и ее муж И. М. Волошинов, В. К. Ефремов, вся группа Н. А. Барышева из драмтеатра и еще десятки подпольщиков.

Вражеская контрразведка раскрыла и "Особую диверсионную". В Салгирную слободку тоже нагрянули вражеские солдаты. Патриотов спасло оружие, обретенные в борьбе навыки мгновенных и решительных действий. Стрельбой из автоматов молодые подпольщики рассеяли карателей, убив несколько солдат, а сами скрылись, В ту же ночь, взяв с собой родных, близких, ушли к партизанам.

Благополучно покинули город и члены подпольного горкома партии. По решению подпольного центра при содействии его уполномоченного Григория Гузия и партизанских связных из города в лес удалось вывести более ста подпольщиков.

Как ни жесток был удар, нанесенный симферопольскому подполью, оно не прекратило борьбы, а в канун освобождения города от немецко-фашистских захватчиков совершило еще один, может быть, самый яркий и возвышенный подвиг.

По мере того как надвигалась развязка, оккупанты все лихорадочнее тащили на железную дорогу и отправляли в Германию оборудование крымских заводов и фабрик, зерно и скот, мебель из санаториев и музейные ценности. А все, что не удавалось вывезти, подлежало уничтожению. Симферополь оккупанты намеревались вообще стереть с лица земли, превратить его массированным взрывом в груду развалин, под которыми были бы похоронены тысячи жителей.

Оккупанты методично минировали город, каждое сколько-нибудь ценное здание, в том числе драмтеатр, нынешнее здание обкома партии, железнодорожную станцию, мосты, склады, линии электропередач. Провода от всех электровзрывателей свели к одному рубильнику, спрятанному в подвале довоенного главпочтамта (на месте нынешнего сквера на углу проспекта Кирова и улицы Ушинского). По условленному сигналу, отданному после выхода оккупантов из города (а может, и после того, как в него войдут передовые части Красной Армии), вражеские подрывники должны были включить рубильник.

Черный замысел сорвали подпольщики. Много лет спустя о беспримерной операции рассказал в статье "Как спасли город" ("Крымская правда", 11 мая 1974 года) бывший член подпольного партийного центра, комиссар Северного соединения партизан Крыма Н. Д. Луговой.

Советская разведка четко и своевременно известила Большую землю о готовящемся злодеянии. Крымский подпольный партийный центр поставил перед сохранившимися подпольными группами задание разведать систему минирования. В течение марта десятки людей по крупицам собирали необходимые сведения. Руководил этой операцией прославленный партизан, уполномоченный подпольного центра Григорий Гузий.

На основе полученных данных подпольщики К. А. Матвеенко и В. И. Наумов из группы Артема Гюрегьяна нанесли на городскую карту схемы минирования и составили опись объектов, под которые заложена взрывчатка. Еще одну такую же карту успела сделать до ареста группа Н. А. Барышева.

Крымский обком партии, находившийся тогда в Краснодаре, проанализировал результаты проделанной работы и обязал подпольный центр предпринять все возможное, чтобы спасти город.

Такое сверхответственное задание могли выполнить только умелые, бесстрашные люди, прекрасно знающие город. Возглавить операцию вызвался Анатолий Сосунов, коренной симферополец, который два года работал в подполье, под угрозой провала ушел в лес и храбро воевал в партизанском отряде. А. Сосунов подобрал из числа партизан- симферопольцев 26 добровольцев. Отряд получил инструктаж: порезать все провода вокруг главпочтамта и в других, уязвимых для системы минирования местах. В ночь на 9 апреля 1944 года патриоты, одетые в фашистскую форму и вооруженные трофейными автоматами, проникли в город. На помощь им в ночь на 11 апреля пришел еще один отряд из 35 комсомольцев-подпольщиков со своими командирами А. Косухиным и В. Бабием. Они должны были вывести из строя рубильник, расстреливать на улицах факельщиков.

Оставшиеся в городе члены "Особой диверсионной" и других подпольных групп собрались на Красной горке в доме В. В. Горемыкиной и в противотанковом рву. Это были Виктор Долетов, Яков Морозов, Дмитрий Скляров, Евгений Демченко, Григорий и Петр Бражниковы, Лущенко, Тимченко. Они присоединились к отряду А. Косухина и В. Бабия. Разбившись на двойки и тройки, подпольщики повели ночную охоту на фашистских подрывников.

В статье Н. Д. Лугового описан целый ряд волнующих эпизодов операции но спасению города.

Подпольщики Яков Морозов и Виктор Долетов подкрались в темноте к Феодосийскому мосту (мост через Салгир на проспекте Кирова). Где-то под ним проложены провода к минированным зданиям "Нового города" - правобережной, заречной части Симферополя. Долго искали на берегу. Не видно. Неужели зарыты в землю?

Нашли провода под опорами моста. Кромсали их, пока не убедились: порезано все. У Архивного моста тоже обезвредили минные заряды.

И так - объект за объектом. Случалось вступать в схватки с гитлеровцами не только ночью. Факельщиков, готовивших поджог маслозавода, патриоты рассеяли среди бела дня. Чтобы сбить с толку врага, на обезвреженных зданиях прибивали таблички "заминировано".

Утром 12 апреля город услышал близкую артиллерийскую канонаду. Под Зуей и Сарабузом войска 4-го Украинского фронта вступили в бой за Симферополь. Более 20 частей и соединений крушили оборону врага на подступах к городу. Основной удар нанесли части 51-й армии, подвижная группа фронта в составе 19-го танкового корпуса и 279-й стрелковой дивизии под общим командованием заместителя командующего 51-й армией генерал-майора В. Н. Разуваева, подразделения 65-го стрелкового корпуса генерал-майора П. К. Кошевого, артиллерийские и авиационные соединения. В этот бой включились и отряды крымских партизан, которые подошли к городу со стороны лесных массивов.

В середине дня 13 апреля 1944 года в Симферополь по Феодосийскому шоссе въехали колонной автомашин партизаны Северного соединения. По улицам города прогрохотал первый танк, потянулись грузовики с запыленными, улыбающимися бойцами, вереницы орудий и другой боевой техники. В Симферополь вступила Красная Армия- освободительница.

Не передать словами радость жителей, не описать всех волнующих событий этого дня - счастливых встреч, объятий, слез.

Об этих событиях напоминает теперь мемориальная доска на бывшем здании горисполкома на Советской площади.

Напоминает танк, установленный на пьедестале в сквере Победы. Этот танк одним из первых ворвался в Симферополь.

Напоминает Вечный огонь в парке им. Ю. А. Гагарина и названия улиц: Крейзера - в честь командующего 51-й армией генерал-лейтенанта Я. Г. Крейзера; Генерала Васильева - в честь командира 19-го танкового корпуса, генерал-лейтенанта, Героя Советского Союза И. Д. Васильева; Данилова - в честь гвардии майора Н. П. Данилова...

На следующий день - 14 апреля - на Комсомольской площади (на ее месте построен стадион "Локомотив") состоялся митинг жителей города и воинов-освободителей. Командующий 4-м Украинским фронтом генерал армии Ф. И. Толбухин поздравил симферопольцев с освобождением.

В центре города уже предпринимались первые шаги для восстановления нормальной советской жизни. Охрану порядка взяли на себя партизаны. Их патрули заняли типографию, узел связи, радиостанцию, здания, где размещались прежде разного рода оккупационные учреждения. Одновременно производили учет бесхозного имущества, имевшегося на складах продовольствия.

С первых дней симферопольцы по собственной инициативе разбирали на улицах завалы, помогали восстанавливать и ремонтировать заводы и фабрики, школы, коммунальные предприятия, ухаживать за ранеными бойцами. Трудовой подвиг совершили рабочие и инженерно- технические работники консервного завода им. С. М. Кирова. За сорок дней они сумели возобновить производство и выдать первую продукцию. В то же лето был восстановлен консервный завод им. 1. Мая.

Симферопольский горком партии поддерживал и поощрял каждое патриотическое движение, помогал ему обрести массовость и организованность, опереться на уже имеющийся опыт. В частности, на опыт движения черкасовских бригад, зародившегося в Сталинграде в 1943 году.

Последние залпы войны прозвучали в Крыму 12 мая 1944 года. В этот день завершился разгром вражеских сил, пытавшихся удержаться в Севастополе. Больше не вздрагивала от взрывов земля, ничто не омрачало голубого весеннего неба. На долгожданное событие симферопольцы откликнулись многолюдным митингом, который состоялся 14 мая 1944 года. В принятом на митинге приветственном письме организаторам и руководителям операции по освобождению Крыма - Маршалу Советского Союза А. М. Василевскому и генералу армии Ф. И. Толбухину - говорилось:

"Все свои силы, всю свою энергию мы отдадим для того, чтобы как можно быстрее залечить раны, нанесенные Крыму фашистскими варварами.

Мы знаем, что предстоит еще упорная борьба за окончательный разгром подлого врага. Эта борьба требует напряжения всех сил Красной Армии и советского народа.

Мы будем работать не покладая рук, чтобы обеспечить Красную Армию всем необходимым для окончательной победы над немецкими захватчиками".

И люди, вынесшие испытания^ превышающие человеческие возможности, находили в себе силы по-стахановски работать на основном производстве, а после смены идти в строительную бригаду восстанавливать свой город. В течение года черкасовские бригады Симферополя восстановили более ста предприятий, 20 школ, 9 больниц и детских домов, 50 магазинов, 39 столовых, 3 кинотеатра, 7 библиотек, 120 тыс. кв. м жилой площади.

Еще продолжалась война и каждый отдавал все, что мог, чтобы приблизить Победу. Всего через неделю после освобождения города преподаватели и учащиеся 1-й средней школы выступили инициаторами сбора средств на постройку танка "Крымский школьник". Они собрали 12 540 рублей. Инициатива получила широкую поддержку по всему Крыму. Сбор средств шел уже не на танк, а на танковую колонну "Крымский партизан". Газета "Красный Крым" сообщала 26 апреля 1944 года, что в первый же день рабочие Симферопольского паровозного депо собрали более 50 тысяч рублей. Еще столько же трудящиеся Железнодорожного района. Крупные суммы поступили от коллектива завода им. 1 Мая, от полиграфистов 1-й гостипографии и других коллективов.

В мае 1944 года проходила подписка на Третий Государственный заем. Симферопольцы подписались на 8 413 000 рублей.

Отгремели залпы победных салютов. К временным перронам разрушенной железнодорожной станции Симферополь все чаще подходили эшелоны с демобилизованными фронтовиками. Солдаты возвращались домой, к мирному труду. На стройках, в заводских цехах так нужны были их крепкие, мужские руки.

Темпы восстановления города нарастали изо дня в день. Симферопольцы включились во Всесоюзное социалистическое соревнование за досрочное выполнение первой послевоенной пятилетки. В ходе соревнования выдвинулись первые послевоенные передовики производства. Среди них рабочие завода продмаш Л. С. Телица, А. Д. Киселев и другие. Вдохновляющий пример таких людей, их собственный вклад позволил предприятию уже в 1947 году достигнуть довоенного уровня по валовой продукции и освоить выпуск 18 видов новых машин. В рекордно короткий срок - за два года и десять месяцев - выполнил пятилетку по уровню производства консервный завод им. С. М. Кирова.

Свой вклад в трудовую летопись пятилетки внесли симферопольские железнодорожники. Машинисты А. А. Крикуненко, И. П. Бунь, А. П. Рудзинский выступили инициаторами соревнования за стотысячекилометровый пробег паровозов без капитального ремонта.

Люди истосковались по мирной работе. Не было предприятия, коллектива, где бы не стремились перекрыть плановые показатели. Своевременно, в 1950 году, завершилась и такая грандиозная работа, предусмотренная пятилетним планом, как строительство автотрассы Москва - Симферополь.

И самый главный результат массового трудового героизма - за годы пятилетки в основном завершилось восстановление города. В 1951 году его промышленность по валовому выпуску продукции превзошла довоенный уровень.

В 1950 году приезжий, знавший только довоенный Симферополь, пожалуй, и не заметил бы следов пережитого. Он полюбовался бы празднично-белой колоннадой и часовой башней нового строящегося здания железнодорожного вокзала, крохотными сосенками у еще деревянного Архивного моста (сегодня это уже взрослые деревья), прошел вдоль затейливых клумб по улице Пушкина, вдыхая полузабытый, терпкий аромат бархоток. И обязательно вспомнил бы о розах. Вспомнил и удивился, что их почти нет в городе. Почему-то плохо растут они после войны...

Да, не прошла, не могла она пройти бесследно. Столько потерь, столько безбрежного горя! До нашествия немецко-фашистских орд в Симферополе насчитывалось 150 тысяч жителей. После освобождения - 67 тысяч. Убито и замучено немецко-фашистскими оккупантами, умерло от голода и болезней более 22 тысяч человек. Десятки тысяч людей гитлеровцы вывезли на каторжные работы в Германию. Много симферопольцев погибло на фронтах Великой Отечественной войны. А разве можно забыть, как хоронили замученных подпольщиков; как вскрывали в "Красном" жуткие ямы и колодцы, набитые трупами, и узнавали в растерзанных телах своих детей, родных и близких; как рыдали женщины над пеплом людей, сожженных в Дубках (раньше симферопольцы любили проводить там выходные дни, теперь, сорок лет спустя, идут только за тем. чтобы поклониться праху погибших); как снова и снова всплывали леденящие кровь подробности фашистских злодеяний на судебных процессах над палачами и предателями... От всего этого может окаменеть сердце.

Но и тогда, в годы войны, даже в самые мрачные дни оккупации советские люди не теряли веры в светлое будущее не только своей страны, но и всего человечества, в том числе немецкого народа. Разве не об этом говорит потрясающая находка, сделанная при раскопках в лагере смерти в совхозе "Красном" - солдатское зеркальце с надписью на обороте: "Да здравствует дружба с германским трудовым народом!". И мы будем вечно признательны людям, которые боролись и гибли, самой гибелью своей одерживая победу над врагом, воодушевляя идущих следом за ними. И никогда не угаснет в сердцах живущих святая память об этих людях.