Кызъ-кулле-Девичья башня

Кызъ-кулле-Девичья башня

Говорить, въ тe времена, когда надъ Сугдеей господствовали греки, эта башня уже существовала, и въ ней жила дочь архонта, гордая и неприступная красавица, какой не было въ Тавриде.

Говорятъ, Дiофантъ, лучшiй военноначальникъ Митридата, тщетно добивался ея руки, а местная знатная молодежь не смела поднять на нее глазъ.

Не знали, что девушка любила. Любила простого деревенскаго пастуха, какъ казалось по его одежде.

Однажды дочь архонта пошла на могилу своей рабыни подъ скалой, въ лесу. Несчастная девушка, любимая прислужница ея, сорвалась со скалы и убилась. По обычаю ее тамъ и похоронили, и по обычаю на могильной плите сделали углубленiе, чтобы собиралась роса, и птицы, утоливъ жажду, порхали надъ нею и пели усопшей песню рая.

Дочь архонта пошла прикормить птицъ и увидала у могильной плиты пастуха.

Юноша задумался; благородное лицо его дышало грустью, а кудри пышныхъ волосъ смеялись встречному ветру.

Дочь архонта спросила, кто онъ.

- Какъ видишь,- пастухъ, а откуда и самъ не знаю. Смутно помню какую-то иную, чудную страну, высошя колонны, храмъ. А былъ или не былъ тамъ,- не знаю.

И девушка улыбнулась. Она тоже, какъ сонъ, вспомнила тотъ городъ съ колоннами, храмами и мавзолеями, откуда ее привезли въ раннемъ детстве.

Разговаривая, не заметили, какъ ушла грусть и пришла радость, какъ не стало между пастухомъ и дочерью архонта разницы ихъ положенiи и какъ согласно стали биться ихъ сердца.

Съ техъ поръ только прекраснымъ пастухомъ жила дочь архонта, а пастухъ зналъ, что среди боговъ и людей не было его счастливее.

Плита стала алтаремъ, небесная роса сближала ихъ съ горной высью, а песнь птицъ казалась священнымъ гимномъ любви.

Но какъ-то увидели ихъ вместе и донесли архонту. Вне себя архонтъ приказалъ схватить пастуха и бросить его въ каменный мешокъ подъ башней Кызъ-Кулле.

Прошло несколько дней, пока ветеръ донесъ до слуха обезумевшей отъ горя девушки стонъ заключеннаго. Поняла она все, и ночью спустилась по веревке въ колодецъ и спасла любимаго.

Безъ сознанiя лежалъ пастухъ на полу въ замке царевны, когда отворилась дверь и вошелъ архонтъ. Онъ гневно поднялъ руку, но тотчасъ опустилъ ее. На груди юноши онъ прочелъ знакъ, только ему одному известный, и узналъ, кто былъ пастухъ.

Молнiей пронеслась въ памяти битва двухъ городовъ, пленъ его семьи и его горе безъ границъ, когда изъ плена не вернулся его первенецъ.

Смертная бледность покрыла чело архонта. Ужасъ овладtлъ имъ. Но, придя въ себя, онъ потребовалъ врача и приказалъ спасти умиравшаго.

- Я не хочу отравить печалью добрый порывъ моей дочери. Ты долженъ спасти его. И юноша былъ спасенъ.

Вскоре отходилъ корабль въ Милету.

Архонтъ приказалъ выздоравливающему готовиться въ путь - отвезти государственную запись.

- Черезъ годъ, - сказалъ онъ тихо дочери,- корабль вернется назадъ. Если твой возлюбленный не изменить тебе, ты увидишь на мачте белый знакъ, и я не буду противиться вашему счастью. Но если ты не увидишь этого знака, ты не должна печалиться, что не отдала руки недостойному, и ты должна обещать, безъ слезъ и возраженiй, отдать ее Дiофанту.

Отошелъ корабль съ приказомъ вернуться черезъ полгода и съ тайнымъ наказомъ корабленачальнику оставить юношу въ Милетв до следующаго прихода корабля.

Потянулись серые дни, ползли, какъ медленная черепаха.

Полную свободу далъ дочери архонтъ, но свобода одиночества - самая полная изъ всехъ, въ то же время и самая тоскливая.

Заперлась дочь архонта въ Девичьей башне и только изредка спускалась къ могиле, где впервые узнала пастуха.

Такъ прошло лето, на исходе былъ месяцъ сбора винограда, наступалъ листопадъ.

Сталъ чаще посещать страну богъ тумановъ и по ночамъ являлся царевне неяснымъ старикомъ, седая борода котораго обвивала замокъ и тонула где-то въ морской дали, на серебристомъ отсвете луны. Закрывалъ туманъ эту даль, и туманился взоръ девушки безотчетною тоскою.

Однажды, когда проглянувшее солнце угнало туманъ въ горныя ущелья, сугдейцы увидали свой корабль, опускавшiй паруса у самой пристани.

Увидела его и дочь архонта, но не увидала на немъ белаго знака.

Бледной, гордой и красивой какъ никогда, вышла она къ рабынямъ и приказала подать лучшiй хитонъ, лучшую тунику и дiадему изъ опала и сапфира. Одевая царевну, прислужницы удивлялись ея ушедшей отъ земли красоте.

- Теперь позовите Дiофанта.

Вбежалъ влюбленный военноначальникъ Митридата по ступенямъ башни Кызъ-Кулле, и, очарованный, бросился къ ногамъ красавицы.

- Слышалъ ли ты, Дiофантъ, когда, какъ любитъ греческая девушка. Скажи Евпатору, что ты самъ это узналъ.

И дочь архонта, сверкнувъ на чужеземца гордостью и красотой, быстро подошла къ арке окна и бросилась въ бездну.

С обрыва в бездну